Леонид Канфер: О независимости Беларуси можно снять полторы серии, России – две. Об Украине нужен сериал

29 августа на канале «Украина» показали первую документального цикла «30 лет до свободы» режиссера Леонида Канфера. Сериал показывают раз в неделю, уже вышло три серии, рассказывающих о конце Советского Союза, перестройке, провозглашении Независимости и первом президенте Украины Леониде Кравчуке. Леонид Канфер работает над фильмом, борясь с тяжёлой болезнью, — опухолью мозга. «Я не могу проиграть», — говорил он об этой борьбе в интервью «Украинской правде».

«Детектор медиа» поговорил с Леонидом о том, как снимали сериал, об индустрии документального кино, участии канала «Украина» и о том, почему Украина не Беларусь и не Россия.

— Леонид, расскажите, пожалуйста, как возникла идея сериала и почему он вышел именно на канале «Украина».

— 30 лет — достаточно большой срок для страны, в который можно подвести итоги. Я замыслил его два с половиной года назад, и с тех пор с этой идеей я обращался на разные каналы, но ни один из них не ответил согласием. Представители каналов либо отвечали отказом, либо ответили очень поздно. Тут важно отметить, что я не работаю на каналах — это моя принципиальная позиция. Я изначально искал партнёров, а не работодателей. В итоге мы начали снимать этот цикл документальных фильмов буквально в последний момент. И я благодарен каналу «Украина», который согласился его поддержать.

Плюс к этому есть моя личная история с болезнью: я понимал, что это будет для меня важный проект, который завершит мою работу в Украине. Если все будет так, как я сейчас рассчитываю, после окончания работы я уеду в другую страну на лечение. А дальше уже жизнь покажет.

— Сейчас вышло всего три серии. А сколько планируется?

— Разные каналы по-разному подходили к этой теме. Можно было бы представить себе ситуацию, в которой каждая серия — это один год независимости. Но поскольку мы поздно заходили в эту историю, понятно было, что мы не сможем сделать тридцать серий, поэтому выбрали другой подход. Первоначально мы разделили весь сюжет на шесть частей — по одной серии на каждую президентскую каденцию. Соответственно, у Кучмы две каденции и две серии, у остальных по одной. Но в процессе работы я столкнулся с тем, что первая серия должны была включать в себя и перестройку, и провозглашение независимости, и каденцию Кравчука. Но материала было столько, столько было спикеров, что мы решили разделить первый сюжет на три серии: первая — это перестройка, вторая — почти все события в 1991 года, и третья серия — собственно каденция Кравчука. Дальше структура будет соответствовать президентским срокам.

— Как долго вы снимали и сколько всего у вас материала для фильма?

— Сами съемки заняли четыре месяца; кроме интервью мы делали подсъемы, небольшие репортажи, сюжеты о разных героях, и снимали мы в разных городах — получился огромный объем отснятого материала. Честно скажу, что не могу ответить точно, в часах, сколько его. Но если не брать архивные кадры, которые мы используем, а только интервью и сюжеты, которые мы сняли для проекта, получится около десяти терабайт информации. Теперь этот материал надо упорядочить. Сейчас я как раз этим занимаюсь: мы придумали для этого специальную технологию, складываем каждую серию как паззл. И вроде бы справляемся в срок.

— Каждая серия имеет типичную структуру или они будут разными?

— Каждую серию, как я уже сказал, я собираю как мозаику. В последней у нас было сорок различных эпизодов, фрагментов, из которых мы сложили серию. И при этом у нас нет в них проходных, неважных моментов — вроде видеообоев, нейтральных фрагментов. Начиная с третьей серии, мы добавили одного героя — человека, который рассказывает свою историю этих тридцати лет. Среди них Олег Сенцов и Роман Балаян, Святослав Вакарчук и Ада Роговцева, и многие другие. То есть в сквозной истории, которая рассказывает о каждой каденции президента, будут еще вставки под условным названием «Мои тридцать лет» — без закадрового текста, прямая речь. Сейчас самая важная задача — скомпоновать новые эпизоды таким образом, чтобы не увеличить существенно хронометраж.

— В первых двух сериях и в заставке сериала есть парадные, официальные кадры с Олегом Панютой: он идет в Раду по красной дорожке сквозь строй почётного караула; перед ним, как перед президентом, открывают двери, далее он заходит в Раду и становится на место президента, принимающего присягу. В пустом зале Рады в это время поет хор. Позже Панюта сам поднимает флаг на здании Рады. Как вы снимали это — были ли сложности в согласовании съемок в Раде?

— У меня был замечательный продюсер — Оксана Михайлюк, она договорилась об этом почетном карауле, и об остальных съемках в Раде. И я хочу также поблагодарить пресс-службу Рады за помощь и понимание. Правда, нам приходилось писать множество официальных писем для каждого эпизода, но они каждый раз разрешали нам сьемки, в том числе с поднятием флага. Потому что видели, что проект интересный, креативный, и мы делаем такой сериал, который никто не делал.

 

Эта идея с проходкой Панюты в Раду возникла у меня потому, что я сразу, в самой заставке к каждой серии хотел показать важное отличие Украины от других двух стран, которые подписали Беловежские соглашения. Только в Украине установилась самая важная для демократии вещь — сменяемость власти. И не важно, Панюта идет по красной дорожке, или кто-то другой — здесь он символ нового президента, человека, который принимает присягу как следующий абстрактный президент Украины.

— В сериале очень много спикеров — 150 человек, и множество из них — бывшие или нынешние политики и чиновники. Как вы выбирали героев? Были те, кто отказался?

— Да, отказы у нас были, причем, как правило, самые неожиданные. Кто-то просил денег, кто-то не смог понять, зачем нужен такой проект. Честно говоря, переговоры мы вели до последнего, в итоге эпизодов, в которых не было бы спикеров, которые были бы для нас важны, практически нет. Кроме того, мы изначально задумали фильм так, чтобы каждый из спикеров, который у нас есть, рассказывал свою личную историю. Например, в первых двух сериях есть личные истории Андрея Парубия и Юрия Луценко. Мы задумывали сериал таким образом, чтобы эти личные рассказы и разные мнения складывали общую картину истории всей страны. Поэтому у нас есть три типа героев: непосредственно ньюсмейкеры, очевидцы событий и эксперты. В основном это люди, которые внесли свой вклад в историю страны.

— У вас есть интервью со всеми президентами?

— Понятно, что не со всеми.

— С Януковичем нет?

— Нет, но, честно говоря, мы и не пытались. И кроме него у нас нет интервью еще с одним бывшим президентом. В воскресенье вышла третья серия, в которой мы описываем каденцию Кравчука. К сожалению, мы снимали его в последний момент, поэтому у нас нет его полноценного интервью, вместо него получился такой мини-блиц, который фактически весь уже был использован в двух первых сериях. А со следующей серии мы уже включаем в каждый эпизод не только того президента, о чьей каденции идет речь, но и комментарии всех других президентов, которые будут отвечать на разные вопросы о разных событиях того или иного периода в истории независимой Украины.

— Сколько людей работали над проектом? И каково участие канала «Украины» в этом проекте?

— Команда у нас была очень маленькая, но очень крутая. Уже упомянутый продюсер Оксана Михайлюк, много лет работавшая на «1+1». Два-оператора-постановщика, которые занимались основными съемками, и третий оператор, который работал на второй камере и был оператором дрона. Плюс время от времени подключался режиссер постпродакшна, он же и режиссер площадки Максим Коржан; гример, она же помогала нам на площадке, и я — режиссер-постановщик и автор проекта. Первоначально у нас была задумка, чтобы мы с Олегом Панютой по дороге со съемок в машине обсуждали события, о которых говорили наши спикеры, — мы почти ровесники, и оба хорошо помним все, что происходило за эти тридцать лет. Но из-за моего состояния от этой идеи пришлось отказаться, так что единственным человеком в кадре остался он. Но Олег так правильно, спокойно, интересно подает материал, что мне кажется, получилось очень хорошо.

Что касается участия «Украины», во-первых, канал финансировал часть съёмок: мы по договору финансировали их паритетно, как два юридических лица. Во-вторых, от канала у нас был прекрасный редактор Светлана-Володимира Макогонская, она нам очень помогает — я не знаю, что бы я без нее делал. Наконец, в серии о каденции Кучмы у нас будет большая тема, связанная с развитием канала. Мы будем вспоминать, как создавалось украинское телевидение, о разных каналах — и о канале «Украина» будем говорить более подробно. Кстати, канал создавался в Донецке, и сейчас фактически не сохранилось никакого архива из того периода.

— Насколько на график съемок влияло ваше состояние?

— Не могу сказать, что это было просто. Так совпало, что именно во время работы над сериалом опухоль дала резкий рост и врачи рекомендовали срочную химиотерапию. Но я решил ее отложить, потому что не очень понимал, как я себя буду чувствовать во время лечения и смогу ли я работать. А без нее я мог работать точно. Так что теперь, когда четырехмесячный съемочный период закончен и я работаю над постпродакшном фильма, я прохожу химиотерапию. Сейчас я продолжаю работать над оставшимися сериями, и думаю, что поступил правильно, отложив терапию.

— Что лично для вас было самым неожиданным или интересным во время работы над фильмом?

— Как правило, мои фильмы не такие, как этот. Они репортажные, не исторические. Конечно, в каждом фильме, и в этом тоже, я пытаюсь использовать очень личные истории, но обычно мои фильмы были построены на том, что я следил за своими героями и показывал их жизнь. Сейчас все по-другому: мы отсняли для проекта 90% людей, которые могли бы своими личными историями рассказать историю страны. Это были большие интервью, самые магистральные длились по два часа, иногда больше. Мне было ново и интересно работать в таком формате, и я открыл для себя, что не умею слушать. Оказывается, если ты несколько часов работаешь с человеком глаза в глаза, когда ты видишь, как он начинает открываться, вспоминает какие-то личные истории и включает эмоции, это впечатляющий профессиональный опыт. Для меня — неожиданный.

— Каков бюджет проекта?

— Я мог бы ответить, если бы не был связан договором. Мы снимали на аутсорсе, с официальным договором, так что это вопрос к каналу. Могу сказать, что мы договорились о пакетном производстве, и условия устроили и канал, и меня. Если учесть, что многие медиаменеджеры считают, что документальное кино — действительно дорогое в производстве — не стоит тех денег, которые в него вкладывают, из-за малого зрительского интереса (как они думают), то у нас был хороший бюджет. В Украине нет рынка документального кино. Здесь могут выстрелить отдельные проекты: можно получить серьезный грант на съемки или отдельный проект получит высокий зрительский рейтинг. Но индустрии нет. А именно рынок определяет бюджеты. Так что мы работали на пределе того, что можно сделать в рамках того бюджета, который нас всех устроил.

— На ту же тему недавно вышел семисерийный проект «Коллапс», снятый для Суспільного, и его бюджет — 4,5 миллиона гривен. Это сравнимая с вашим бюджетом сумма?

— Не могу сравнивать. Но в среднем затраты на съемки моих предыдущих фильмов, снятых за последние три-четыре года в Украине, — 20–25 тысяч долларов. Это бюджет всего фильма: работа операторов, командировки, монтаж, сценарий, все-все. Конечно, в России были совершенно другие бюджеты. Но, переезжая в Украину, я понимал, что здесь другие условия, и я соглашался работать, исходя из тех условий, которые есть. Были разные ситуации. Например, мой фильм «Тайна гибели Ромео» (фильм о сбитом в Иране боинге авиакомпании МАУ. — Авт.) я согласился снимать за совсем небольшой задаток. И в какой-то момент заказчик фильма перестал финансировать проект. Прошел почти год, я понимал, что у меня есть хорошие кадры, хорошая история и я хочу снять этот фильм. Так что я связался с МАУ, они помогли мне всем, чем смогли, — разрешения на съемки аэропорта, экипажей, и так далее. И я в итоге этот фильм доделал за свои деньги. Я, кстати, предлагал его разным каналам совершенно бесплатно. Но оказалось, что никому ничего не нужно.

— Вы смотрели проекты, посвященные Независимости, на других каналах?

— Случайно посмотрел один проект на канале, не буду говорить на каком. И скажу так. Я прошлой весной участвовал в питчинге проектов на туже тему для этого канала. Мы прошли первый и второй этапы, и потом канал пропал. И то, что я увидел недавно, скажем так, меня удивило. Но я оставлю это без комментариев.

— Вы жили и работали в трех странах, теперь сняли большой проект о независимости Украины. Почему, на ваш взгляд, наши пути так сильно отличаются?

— Ответ как бы очевиден, и в то же время — нет. С одной стороны, нельзя сказать, что три страны пошли разным путем. Скорее, у Беларуси и России путь одинаковый, а вот у Украины свой. Я бы сказал, что у Украины более сложная история, чем у двух других стран: в ней, например, общность складывалась как минимум из жителей трех разных империй. Если мы думаем, что это лишь исторический факт и он давным-давно не влияет на современную ситуацию, то это неправда. И первая серия наша, которая описывает перестройку, ясно это показывает. То, что происходило на востоке Украины, совсем не похоже на то, что происходило на ее западе. Я пытался показать Восток, Запад, Юг, чтобы было ощущение, что это очень разные реальности. В последней вышедшей серии есть эпизод, который очень ярко демонстрирует эту разницу. Александр Мартыненко, бывший пресс-секретарем президента Кучмы, рассказывает, как сложно далась президенту встреча с работниками заводов Мариуполя, которые требовали выплаты зарплат. И настроены они были так решительно, что охране пришлось со встречи буквально выводить Кучму тайными «тропами и огородами». А на следующий день в Тернополе президент разговаривал с местной бабушкой, которая сказал ему: «Да все у нас нормально, ты только с коммунистами разберись, и все». Возвращаясь из этой поездки, он начала понимать, что стал президентом не одной, а двух очень разных стран. И даже не двух, если учесть ситуацию в Крыму.

Все это делало и делает Украину непохожей на другие страны. И поэтому это такая сложная и большая история. В Беларуси я бы снял полторы серии об истории независимого государства. В России — примерно две серии. А в Украине я снимаю как минимум десять серий, и я точно знаю, что нынешний президент — не последний.

— Вы следили за ситуацией в Беларуси?

— Конечно. Год назад, когда в Беларуси были выборы, когда начались протесты, я был уверен, что мы победили. Что мы проснулись утром после выборов и поняли, кто мы, поняли, что так больше жить нельзя. Но, к сожалению, не случилось того, что мы ожидали и на что надеялись.

Я поймал себя на том, что здесь, в Киеве, когда я слышал сирену на улице, я резко оборачивался. И только через секунду понимал, что я в безопасности, что это просто к кому-то едет скорая или полиция едет на вызов. Это, наверное, главное отличие Украины от России и Беларуси: здесь не нужно погибать, чтобы просто прийти и отдать свой голос за кандидата, который тебе нравится. Да, здесь очень много проблем, очень много сложностей. Но я не боюсь.

Фото: Фейсбук Леоніда Канфера, скриншоти