Ева Грин: «Женственность полезна для манипулирования»

8 февраля на большие экраны выходит фильм «Три мушкетера: Миледи», в котором российский зритель сможет увидеть продолжение истории о трех друзьях, столкнувшихся с опасностью. Пока Атос, Портос и Арамис сражаются на поле боя, у Д’Артаньяна похищают возлюбленную. Чтобы спасти свою возлюбленную, мушкетер вынужден объединить усилия с таинственной Миледи. Ева Грин, исполнившая самую загадочную роль в картине, поделилась подробностями работы над новым амплуа и рассказала нам, чего именно ждать от ее героини и почему она является воплощением роковой женщины.

МС: Миледи показана воином — наполовину маскулинная, наполовину феминная, она способна как соблазнить, так и нанести смертельный удар…

Ева: «В ней определенно есть претензия на образ femme fatale, что я нахожу весьма интригующим. И это хорошо просматривается через костюмы. Пока окружающие видят ее женственность, показанную сквозь платья и парики, под ними она скрывает короткие волосы и брюки, всегда готовясь к неожиданной схватке. Это помогает мимикрировать и быстро преображаться. В этом фильме Миледи представлена в неожиданном образе, резко контрастирующем с другими экранизациями романа Дюма».

МС: Важно ли для актрисы проводить четкую грань между маскулинностью и феминностью?

Ева: «Абсолютно. Когда герой — хамелеон, актер тоже становится таковым. Ее женственность полезна для манипулирования окружающими, расстановки ловушек, соблазнения, а иногда и для убийства. Это самое настоящее оружие. Внутри нее есть твердый стержень. Она носит его как доспехи, но иногда и в доспехах можно найти прореху, потому что она все еще человек. Если честно, я нахожу ее в этом фильме гораздо более человечной, чем в оригинальном романе».

МС: Сразу понятно, что Миледи может рассчитывать только на себя…

Ева: «Она никому не доверяет. Она тайно уважает Ришелье, хранящего ее секрет. Однако я думаю, что Миледи всегда действует сама по себе. Мне очень нравится сцена, ее она пытается соблазнить Д'Артаньяна и снимает парик — на секунду зритель может увидеть ее истинное лицо. Но у Миледи нет друзей, она всегда живет на грани».

МС: Длинные, волнистые волосы Миледи напоминают о героинях картин, написанных Милле. Служили ли его работы для вас в качестве референса при создании образа?

Ева: «Абсолютно. Меня очень вдохновили картины Милле и Уотерхауса, творчество которых, кстати, я всегда любила. В этом есть что-то очень шекспировское, что-то трагическое, иногда тревожное: много загадки, чувственности и поэзии. Об этих ассоциациях я говорила с нашим главным художником по костюмам, Тьерри Делеттром».

МС: Миледи кажется склонной к фатализму и язычеству — это заметно, когда она произносит загадочные строки, например: «Где бы мы ни были, везде есть смерть». Как вы видите эту сторону ее характера?

Ева: «Это ее магическая сторона — иногда она может пророчествовать. Она всегда искренна, она всегда говорит правду. Это и является ее главной чертой как femme fatale. Ее слова говорят сами за себя, и я сделала все возможное, чтобы передать их близко к оригиналу, ничего не перетолковывая. Мартен (Мартен Бурбулон, режиссер картины — прим. ред.) полностью поддержал меня в этом стремлении.

МС: Миледи появляется и исчезает. Она проворная, натренированная, всегда сражается как героиня фильмов о боевых искусствах — с двумя оружиями, одновременно направленными на ее противника…

Ева: «Работая с каскадерами, мы постарались привить ей способ ведения боя, отличающийся от мушкетеров. И так уж получилось, что я гораздо лучше использую два оружия, чем одно! Когда обе мои руки заняты, я могу оставаться более сосредоточенной. И я тоже обожаю азиатские фильмы про боевые искусства. Мне нравится думать, что Миледи много путешествовала и поэтому со временем обрела именно такой стиль и манеру боя».

МС: Что вы можете сказать о ее внутренних переживаниях, показанных в той сцене в клетке, где Миледи предстала перед зрителями обычной женщиной, лишенной всех боевых навыков? Вы играли это искренне? Манипулировали? Или все сразу?

Ева: «В случае с Миледи, мне приходилось использовать все и сразу. Она — самая настоящая королева двусмысленности. Но в этой сцене я по большей части играла искренне. Миледи умеет выживать. Она всегда найдет выход из любой ситуации. Что меня действительно поразило, так это щедрый жест Констанции. Я думаю, это удивило и по-настоящему растрогало Миледи. Это была сцена, которая определила мое участие в этом проекте. Это очень сильный феминистский момент, раскрывающий Миледи такой, какая она есть на самом деле. На один короткий миг просматривается нечто вроде сестринства, что красноречиво говорит об истинном положении женщин в ту эпоху. Миледи впервые оказали такой знак внимания, и поэтому она так удивлена. Я думаю, что в параллельной Вселенной Миледи и Констанция могли бы стать подругами».