П’ять катівень і тихий спротив. Як свідомі херсонці вижили в окупації
П’ять катівень і тихий спротив. Як свідомі херсонці вижили в окупації

П’ять катівень і тихий спротив. Як свідомі херсонці вижили в окупації

Евгений Тильняк просит нас припарковаться с северной стороны улицы в центре Херсона. Говорит, что так сейчас пытаются передвигаться жители города — верят, что так они в большей безопасности. Российские обстрелы с левого берега Днепра не прекращаются. Бахает нон-стоп и во время нашего интервью, но ухо уже отличает, что хоть и громко, но более-менее далеко. Можно поговорить еще.

Местные научились относиться к ежедневной угрозе философски.

— Обстрелы — это обстрелы, — говорит Евгений. — Может произойти то, что может произойти. А вот жизнь под ними — это тюрьма. Обстрелов нет, но ты вышел из дома, и где ты окажешься после этого — никто не знает. Ничего же не было в городе. Ни полиции, ни судов. То есть — полное беззаконие.

Более восьми месяцев мужчина провел в оккупации. Офисный центр, где он сдавал помещения в аренду с конца февраля, сейчас больше похож на привидение. Выбитые окна на верхних этажах, разворованные и разбитые россиянами кабинеты по всему зданию.

Сейчас смотрят

— Отсутствие бойлера — это признак присутствия россиян, — шутит мужчина.

Его заведению доставалось не раз. Сейчас сюда прилетает из оккупированной части области. Но в марте в самом Херсоне россияне вплотную разместили свою воинскую часть. На удивление, Евгения сначала не трогали, хотя и понимали: он мог собирать о них информацию.

Катівні Херсона

Однако после 27 апреля уже не церемонились. В тот день вечером в городе прогремела серия взрывов. Пострадала и воинская часть. Евгений не исключает, что “забавовнеть” российским военным помогли украинские армейцы, которые стреляли точно в цель — с минимальными потерями для гражданской инфраструктуры.

— Первый раз наши попали именно туда, где была военная часть. Когда наши “поливали”, здесь почти все целым осталось. А сейчас уже они лупят и уничтожают все вокруг.

Я обычно дежурил в офисном центре. Смотрел во время комендантского часа, что россияне здесь делают, как они передвигаются, какие машины. Сколько их. Они понимали, что я их вижу. Лезли понемногу сюда, двери выбивали, — рассказал мужчина.

То есть, по его словам, они опасались, что он может сливать информацию, в то же время поведение россиян в Херсоне существенно отличалось от того, которое они демонстрировали на севере Украины.

— Сначала они такие ласковые были: “Мы же вас защищаем. Ваша собственность — это ваша собственность”. И мы сидим. Им оно, конечно, мешает. В результате 27 апреля, когда был первый прилет в город, и здесь взорвалось, они не выдержали. Меня, контуженного, забрали в изолятор временного содержания. Как наводчика или террориста. Правда, 10 мая выпустили, — вспоминает Евгений.

Изолятор временного содержания — одно из пяти учреждений в городе, о которых херсонцы предпочли бы не вспоминать. Оккупанты здесь удерживали и пытали тех, кого считали ненадежными. Андрей Кованый, руководитель отдела коммуникаций ГУ Нацполиции в Херсонской области, перечисляет, куда еще свозили непокорных.

Катівні Херсона

Всего таких учреждений было пять — изолятор временного содержания, главное управление полиции, херсонское районное управление полиции. Россияне и их коллаборационисты распоряжались также в СИЗО, в тюрьму превратили и помещение одной из частных клиник в центре города.

В изоляторе временного содержания следов пребывания россиян осталось относительно немного, хотя помещение, отремонтированное четыре года назад, выглядит совсем печально. Нары и двери, оккупанты украли, вынесли офисную технику, стиралки и даже двигатели и резину от машин. Правда, в спешке убегая, оставили часть награбленного в гараже. После себя оставили настенную живопись. Оккультные рисунки и пророссийские лозунги.

— До начала боевых действий здесь удерживали граждан, которых подозревали в совершении преступлений, но с началом боевых действий их эвакуировали. И когда россияне зашли на территорию города, они также захватили изолятор временного содержания. Сюда они привозили тех, кого фактически брали в плен. Здесь их удерживали и подвергали различным пыткам, били дубинками, другими подручными средствами, руками, ногами, — рассказывает Андрей Кованый.

Следы от дубинок и что-то похожее на засохшую кровь не оттерли со стен камеры до сих пор. А на привинченных к полу стульях пытали электрическим током.

— Провода подсоединяли к различным частям тела, в том числе и к гениталиям. Это были удары обычными электрошокерами. Также заливали воду в горло, лишали возможности дышать различными способами, — продолжает он.

Одну из камер пророссийскими лозунгами расписали сами пленные. Это был отдельный вид психологического издевательства. У пленников от зубов должны были отскакивать слова российского гимна и газмановской “Господа офицеры”, модной в 1990-х. Так садисты развлекались, устраивая себе концерты.

Катівні Херсона

Кованый указывает на даты под стихами, зацитированными на стенах. 25 марта 22 года, 24 марта 22 года — это уже те дни, когда Херсон был оккупирован.

— Вот здесь написана песня “Господа офицеры”, которую россияне заставляли наших задержанных изучать, периодически устраивая себе концерты. А это писали наши люди, чтобы знать слова. Вот гимн России. “Слава Путину”, “слава Шойгу” заставляли выкрикивать каждый раз, когда открывалась дверь. Своего рода психологическое давление на задержанных, — объяснил спикер полиции Херсонщины.

Судя по “благодарным” надписям на стенах и показаниям, в пыточных происходили ротации. С пленными работали представители ФСБ, Росгвардии, регулярные войска. Могли здесь быть и кадыровцы. Сейчас те, кто расследует военные преступления (а этим занимается Нацполиция, СБУ и прокуратура), собрали уже более 300 показаний тех, кого здесь удерживали.

Катівні Херсона

К Евгению Тильняку самых жестоких пыток не применяли, однако пленные хорошо слышали, что происходит за стенами. Тем более, что россияне свою ярость и жестокость умышленно афишировали.

— Каждую ночь, где-то в 23:00, пленных били током, палками, унижали морально и били физически — даже ногами. Делали это демонстративно — чтобы запугать других.

Меня привезли сразу после того, как прилетело в офисный центр. Я три дня лежал контуженный. Лежал, не ел, только водичку пил.

У меня брали отпечатки пальцев, ДНК-тест, фотографировали. Изолятор был заполнен. Ежедневно сюда привозили 10-15 новых людей. Они делали так, чтобы заведение было максимально заполнено. Чтобы как можно больше людей прошло фильтрацию.

Мы друг друга не видели. Вот здесь надели шапку на глаза. В шапке привели сюда. В камеру заходишь — ни на кого не смотришь. Тебя запихнули — закрыли. Выводили из камеры так: шаг назад, голову вниз, шапку на голову. Вывели из камеры нас только раз, 9 мая, — на прогулку во внутренний дворик.

Между собой мы общались на общие темы. На темы политики, каких-то предпочтений, режимов — надо молчать. Если есть ум — надо молчать, — рассказал Тильняк.

В нескольких камерах на дверце уборной пленные вели отсчет времени. Андрей Кованый объясняет, зачем это было им нужно:

— Почти в каждой камере мы находили такие нарисованные календари, с помощью которых пленные ориентировались во времени. Кого-то здесь удерживали несколько дней, кого-то — несколько недель или даже месяцев. Точную дату можно было узнать тогда, когда в тюрьму привозили кого-то нового.

Катівні Херсона

Календарь на дверях одной из камер вел и Евгений Тильняк. Когда его перевели в другую — начал новый. Говорит, что пленники вписывали туда даты вплоть до 20 октября.

Камеры были переполнены. Вместо трех человек, на которые они рассчитаны, в каждой могли держать чуть ли не вдвое больше. Жена Наталья искала Евгения пять дней. Нашла случайно и была уже в таком состоянии, что начальник конвоя  сжалился:

— Идите отсюда, — говорит.

— Нет, — говорю, — не пойду. Я здесь сяду у ворот — забирайте и меня.

Тогда он смилостивился и процедил: “Живой-здоровый”.

Наталья Тильняк не сомневалась, что мужа отпустят, хотя переживала за его эмоциональное состояние. Говорит, что людей, которые не могли найти своих близких, в Херсоне были десятки. Правда, и представители ФСБ, по словам тех, кто прошел пытки, были не в восторге от своей работы. Они ожидали, что будут встречать хлебом-солью, а столкнулись с патриотизмом и большим сопротивлением.

Читайте
На Херсонщине командир Росгвардии приказывал пытать гражданских
Теги за темою
Херсон
Джерело матеріала
loader
loader